Мне посчастливилось побывать на спектакле по произведению Мольера «Скапен» в Ереванском русском  государственном театре им. К. С. Станиславского . Больше всего поразила выдающаяся игра актеров. На сцене царило единство любви, добра. После спектакля мне удалось взять интервью у художественного руководителя театра Карена Нерсисяна - человека творческого и достаточно необычного.

- Карен Юрьевич, где вы учились?

- Я выпускник режиссерского факультета Ереванского театрального института.

- Почему вы решили поставить на сцене вашего театра именно этот спектакль?

- Я вообще очень люблю Мольера. Это три великих столпа: Шекспир, Чехов и Мольер, и  это большое счастье - соприкасаться с такой драматургией.

- Сложно ли было ставить этот спектакль?

- Сложно, каждый раз спектакль по Мольеру даётся очень нелегко, и я после каждой постановки говорю, что надо сделать паузу и брать, что-то попроще. Но, несмотря на это, пьесы Мольера я ставлю активно.

- В каких ещё театрах вы ставили пьесы Мольера?

- В Нижегородском театре драмы я поставил пьесу «Мнимый больной», «Скупой» - в московском Ведогонь-театре, и «Жорж Данден» - в Саранске. Но это было ещё до того, как я стал художественным руководителем Ереванского русского театра имени Станиславского.

- Чем постановка этого спектакля отличается от постановок в других театрах?

- Я не знаю, мне трудно сказать. Отличается этим или тем,- чем натюрморт одного художника отличается от натюрморта другого художника? И  там, и там одно и тоже, но они совершенно разные.

Вот разве тем, что мы выбрали для этой постановки жанр дель арте. Но, строго говоря, сам Мольер стилизовал свою пьесу под средневековую итальянскую «комедию масок». Пьеса изначально написана в жанре комедии дель арте.  А ее заглавный герой Скапен - классическая маска слуги-плута. 

Мы намеренно отказались от каких-то ультрасовременных решений, старались найти какую-то абсолютную  радость школы аутентичного старого театра. В этом спектакле у нас очень простая сценография: станок, помост и задник.  

Мы пошли по пути исконного старого театра, не пытаясь ни в коем случае искусственно осовременить пьесу. Но прелесть Мольера в том, что современные аллюзии они всё равно возникают. Сами каждый раз удивляемся, насколько он современен сегодня. Кроме простых человеческих историй любви, женитьбы, кроме веселого авторского подтрунивания над глупостью и скупостью, в этом спектакле есть и любопытный эпизод, посвященный судам, который всегда находит отклик в зале. Потому что,  как выясняется, в судебной системе не меняется ничего, в каком бы веке не происходило действие.

- Что этот спектакль значит для самого театра?

- Это наше объяснение в любви театру, это блестящие актерские работы, это радость театра, которую мы дарим зрителю.

- Многое ли пришлось сократить и убрать из спектакля, относительно оригинала произведения?

-Нет. У нас не сокращено ни одного слова, ничего не переставлено местами.  

То есть была задача: не подмять пьесу Мольера под какую-то придуманную концепцию, а наоборот, найти ключи, чтобы эту пьесу раскрыть в том исконном виде,  какой, как нам кажентся, её хотел бы видеть Мольер. Возможно, у нас более современные ритмы, а может быть, наоборот, у мольеровской труппы они были более виртуозными, мы этого не узнаем.  Но, во всяком случае, мы стремились к этой виртуозной актерской игре.

-А если не секрет, какие рабочие  решения в процессе постановки спектакля были введены, а потом убраны? Может  быть, вы экспериментировали?

- Естественно, каждый раз какую бы ты не ставил пьесу: будь то Мольер, будь, то Шекспир, будь то, какая-то современная пьеса, это «каждый раз как в первый класс». Всегда любые репетиции - это эксперимент, это сомнения. Это подсознательный страх провала и того что, ты делаешь, что-то не то. Может быть, надо искать другое решение.

- Сколько вы репетировали первую сцену?

- Первую сцену мы репетировали около месяца, только одну первую сцену, потому что в первых сценах нужно было поймать стилистику существования.

- Что  на ваш взгляд в этом спектакле самое удачное?

- Мне сложно говорить о своём спектакле, я же не могу о своём «ребёнке» говорить, что более удачное, а что менее удачное. Я считаю большим достижением актёрский марафон. То, что  актёры его выдерживают, потому что Мольер требует абсолютного психологического, гормонального и физического включения.

- Что происходит после того, как основная работа над спектаклем завершена и отдельные сцены отрепетированы?

-Далее происходят прогоны. Спектакль играем целиком, без зрителя, выверяя, проверяя, уточняя, отрабатывая тонкости и детали, тренируя актерские организмы выдерживать колоссальные сверхнагрузки. А потом режиссер собирает всех  в зале и делает замечания, высказывает пожелания пожелания.

Во время прогонов спектакля «Плутни Скапена» актёры так уставали, что были не в состоянии дойти до кресел и падали на сцене, где стояли, и мне приходилось делать замечания, проходя между ними и едва их не перешагивая.

- Какой сезон по счёту идёт этот спектакль в вашем театре?

- Второй сезон. Первые спектакли давались нам очень тяжело, у нас стояла задача физически распределиться, чтобы выжить к концу спектакля, но при этом зритель не должен был видеть усталости актёров.  Должно создаваться ощущение, что всё даётся легко, что мы можем  без устали бегать, прыгать, шутить, импровизировать бесконечно.

- Чем вы гордитесь в этом спектакле?

- Я горжусь тем, что мы сделали, и тем, что в спектакле есть ощущение актёрской импровизации. Однако её в этой постановке минимум, и она состоит не в добавлении текста или нарушении мизансцены, а именно в сиюминутности происходящего - в те моменты, когда зритель вступает в игру, дает актерам обратную связь.

- Что вам нравится больше всего в вашей работе?

Нравится пьеса, нравятся актёры нашего театра. Нравится сам автор, и я не перестаю удивляться тому, насколько Мольер хорошо знал природу театра и тому, что зритель двадцать первого века реагирует не на какие-то привнесенные трюки, а  на текст, на ситуации, придуманные Мольером. Это мне в спектакле нравится очень.

- Три главных правила хорошего спектакля?

- Прежде всего спектакль должен быть живым. Спектакль обязательно должен быть о любви. При этом я не имею в виду «Ромео и Джульетту», где он полюбил её, она полюбила его.  Я имею в виду любовь к жизни, любовь к людям. Всё должно быть наполнено любовью. Если каждый вздох наполнен любовью к миру, любовью к театру, тогда это театр. Тогда это искусство, и тогда он живой. Третье правило? Нужен тонкий умный талантливый зритель.

- При выборе актёров на определённую роль на что вы в первую очередь обращаете внимание: на умение погрузиться в предлагаемые обстоятельства или на их внешние данные?

-Мне интересно брать актёра на ту или иную роль, когда есть некий зазор, некое несовпадение. Если я знаю, что актёр такого плана роли уже играл, я его на эту роль не возьму. Если я знаю, что актёр с листа легко сыграет эту роль, я тоже его не возьму. Мне интересно дать актёру побороться, чтобы он раскрыл себя. Это тяжело, и мы боремся вместе, но это даёт результат.

- Могут ли сами актёры предлагать вам свою кандидатуру на роль в спектакле?

- Да, конечно.