Мэг забрала дочь, но по сути создала невыносимые условия: она постоянно напоминает про психбольницу, шантажирует этим фактом в биографии дочери, мелко пакостит, придирается, изводит ненужными просьбами. А мимо проносятся поезда – как символ уходящей жизни и убегающих мимо возможностей.

Но вот однажды «поезд останавливается» - появляется давнишний приятель Морин Пато Дули. Он давно покинул Линейн, приезжает в родной город редко и в один из таких приездов встречает свою подругу Морин. Между героями вновь вспыхивают чувства, которые могут перейти во что-то большее. Но, как и в шекспировских трагедиях, здесь счастью героев тоже мешает рок, но в отличие от гамлетовских страстей, вестником судьбы выступает глуповатый и простоватый брат Пато Рей. От него требуется не так много – передать два послания от Пато, но даже с этой задачей он справляется плохо: вместо Морин оба письма оказываются в руках матери. И мать своего не упустит - устрой Морин свою жизнь, и Мэг светит дом престарелых и еще более унылое существование.  Интересно, будь на месте Рея кто-то более смекалистый или ответственный, нас ждал бы другой финал? Или все равно в историю вмешался злой рок?

Мне пока трудно привыкнуть к тому, что куклы могут быть не всегда милыми и пушистыми с большими глазами и добрыми улыбками.  В этой постановке кукла - воплощение сущности героя. Так мать -  это какие-то палки, старые доски, напоминающие заброшенный сарай в деревне, в котором всегда дурно пахнет чем-то гниющим и застарелым. Рэй Дули появляется на сцене с сумкой для писем, у куклы огромный нос, доминирующий на лице, маленькие уши и отсутствие глаз – этот персонаж излишне любопытен, но очевидно ограничен и слеп к происходящему. Пато собран из камней – с одной стороны, камень сразу ассоциируется с чем-то надежным («как за каменной стеной»), с другой, эта конструкция слишком хлипкая и подвижная, так и норовит рассыпаться и поглотить того, кто подвернется на пути.

Морин - я долго приглядывалась к кукле. Во-первых, она очень пластична, и в этой пластике она действительно красива, но при этом ее лицо несимметрично, перекошено, отталкивающе: тело еще сохраняет прекрасный образ, а душа уже расколота и обезображена. Во-вторых, в некоторых сценах Морин напомнила мне паучиху, оплетающую свою жертву в кокон. При этом сама героиня запуталась в паутине своей жизни, ей не хватает сил вырваться. Недаром в начале спектакля нам показывают образ сумасшедшего дома или одиночной камеры, настраивая и задавая тональность всей пьесы. На сцене появляется весь актерский состав и каждый произносит: «Я – Морин». Одинаковые костюмы, одинаковые парики, на актерах то ли арестантские робы, то ли смирительные рубашки, они заполняют всю сцену, как обрывки сущности Морин.

Этот спектакль дает достаточно четкие оценки и героям и происходящему. Там, где многие театры до сих пор спорят о том, любил или не любил Пато Дули главную героиню Морин, любила ли Морин свою мать, здесь все герои четко вписаны в свой образ без возможности других трактовок.

Весь ужас истории от ее типичности, приживаемости часто не менее трагично очень многими. И еще, это очень женская история, история о жертвенности, долге и невозможности порой нести свой крест.