Встреча традиционного японского искусства и Особняка Носова в стиле модерн, построенного Львом Кекушевым в 1903 году, — ныне это филиал Российской государственной библиотеки для молодежи — в XXI веке не лишена закономерности. Создатели флореального стиля ар-нуво, который совмещал стремление к природной естественности с изощренностью изгибов, нарочитой декоративностью, в XIX веке искали новые языки выражения, обращаясь к восточному искусству, в том числе японским гравюрам. Однако западный ориентализм пытался прежде всего переосмыслить собственную культуру. Зарождающаяся идея глобализации не могла избавить от уже возникших предрассудков, от искусственного конструирования японской образности в Европе.

Прошло больше века, но, несмотря на внешнюю прозрачность информационного поля, европейская и японская культуры все так же пытаются встретиться друг с другом. Суши, просмотры аниме, косплей — явления, балансирующие на границе подлинного интереса и моды. Стоит ли вообще «чужаку» пытаться заглянуть глубже, дешифровать традицию, уходящую в глубину веков?

Хрупкая японка в кимоно серо-голубого цвета — профессор Ямада Мидори. Сегодня она будет открывать в особняке выставку «ХАРУ КАСУМИ — Весенний туман», где представлено много ее каллиграфических работ. Сдержанный бельгийский модерн Дома Носова выгодно подчеркивает спускающиеся по стенам свитки. Межкоридорная деревянная арка светлого дерева кажется  элементом синтоистского храма или традиционного японского дома; расставленные «клетчатые» ширмы идеально вписываются в интерьер, перекликаясь с резным ограждением лестницы и деревянными панелями в нижней части стены.

Госпожа Ямада владеет всеми видами традиционных японских искусств, на родине ей вручили много почетных наград. Она бывала в разных странах бывшего СССР, выступала с мастер-классами, и умеет говорить по-русски.

— Выставка у нас проходит каждый год, проект называется «НИХОН НО БИ» («Красота Японии»). Однако в прошлом году была сложная ситуация, поэтому мы подготовили маленькую, символическую выставку. Я приехала сюда в 1991 году, с тех пор прошло 30 лет — этот год юбилейный, поэтому ученики хотели показать мои работы. Здесь красивое, маленькое, уютное здание, — говорит Ямада Мидори. — Я хотела показать настоящую традиционную японскую красоту. Наибольшей популярностью пользуется икэбана, затем — чайная церемония, каллиграфия, живопись.

Японское искусство удивительно тонко отражает смену времен года: насчитывается целых 72 сезона. Сравнивая японский и русский климат, профессор Ямада отмечает схожие моменты, но цвета нашей средней полосы кажутся ей более грустными, не такими яркими. И возникает проблема подбора подходящего материала для икэбаны. Ветки, которые играют важную роль в составлении классических цветочных композиций, ранней весной в Москве приходится «отогревать» — ставить в тепле, чтобы они начали распускаться.

На мастер-классе в рамках сопутствующего выставке фестиваля можно было составить элементарные композиции Сёка из трех элементов. Секрет в том, чтобы выбрать доминирующий элемент и достичь гармонии, подрезая растения. Закрепление стеблей и веток между иглами держателя «кензан» — достаточно медитативное занятие, требующее полной концентрации на создаваемой композиции. Затем сэнсэй проверяет работу, умелой рукой вносит мгновенные качественные изменения. Кстати, демонстрация «чернового процесса» в японских искусствах — скорее редкость, ведь все здесь направлено на то, чтобы проявить уважение к зрителю, доставить ему эстетическое наслаждение, по окончании работы развернув вазу с готовой аранжировкой лицом к смотрящему.

Другое важное проявление сезонности в японском искусстве — это, конечно, живопись. Организаторы выставки представили оригиналы работ для страниц ежегодных календарей проекта «НИХОН НО БИ»: в их создании принимали участие ученики профессора. Разнообразие авторских стилей можно наблюдать в серии свитков, посвященной символам года по восточному календарю. Каждый зверь — со своим характером. Профессионалы считают, что опытный глаз сможет легко отличить мужскую работу от женской, поскольку авторы ставят себе принципиально разные задачи. Миловидный рыжий тигр соседствует здесь с едва проступающим на рисунке (а значит бесконечным — за его пределами) драконом. Живопись тушью, в жанре-технике «суибокуга», и красками ганрё дополнена каллиграфией госпожи Ямада: когда опытный мастер подписывает работу ученика — это может быть философское изречение или целое стихотворение — он оказывает ему особую честь. Отдельный разговор об авторских печатях, оттиском которых завершается рисунок, — их тоже надо заслужить.

Принцип наставничества в Японии не пустой звук, почти все навыки и знания передаются через общение сэнсэя и ученика, причем некоторые вещи не проговариваются, но только показываются: например, точные, смелые движения кисти по японской бумаге — так, чтобы отчетливо слышен был шорох. Многое держится на бескорыстном энтузиазме. Ямада Мидори помогала ученикам выдвигать работы на японские конкурсы, и они выигрывали; Ольга Селиванова, проводившая во время фестиваля мастер-класс в особняке, даже обладает правом преподавания живописи «суми-э» в Японии. Благодаря любопытству слушателей ее практическое занятие превратилось в интересную лекцию: понять, как соединяются стебли бамбука и как правильно выкручивать кисточку для прорисовки лепестков ириса, — только полдела. Философия японского монохромного рисунка кроется и в использовании пустого пространства листа, и в количестве воды, которой размывается тушь.

Среди выставленных в Особняке Носова работ особое внимание обращали на себя лаконичные листы с чистой каллиграфией, строгими иероглифами, которые Ямада Мидори пишет в старинном стиле: «Спокойствие и долгая жизнь» (мудрость монахов), «Цветы красные. Ивы зеленые» (о прекрасных пейзажах весны и нетронутой природе, а также о богатой одежде). Поскольку для японского символизма важна предыстория, даже рисунки сопровождаются развернутыми подписями, часто в поэтической форме. Уникальна двухцветная работа госпожи Ямада «Весенний ветер СЮН ПУ. Цветы магнолии», которая выставлялась в Национальном музее Киото. В секции «Поездки» собраны иллюстрации к переводной книге стихов «Неведомыми тропами. Дневники Басё», среди них изображения островов Мацусима и города Сэндай. Великое восточно-японское землетрясение, произошедшее в марте 2011 года, затронуло эти районы. Места, где ходил Басё, любуясь природными красотами, соснами, оказались под водой. В связи с выпуском книги Ямада Мидори планировала посетить эти края вместе с учениками, и она не стала менять намерения даже после цунами: через год собрала группу и отправилась в путешествие, доказав таким образом, что жизнь не останавливается.

Интересна картина, посвященная русской тематике. «Петербург» Ямада Мидори, по воспоминаниям Ольги Селивановой, был вдохновлен ледоходом на Неве: «Готовилась выставка в Академии художеств, мы шли с картинами по мосту — а вокруг трещал, грохотал лед». Здесь, как и на многих других картинах, хорошо передана динамика момента.

Помимо живописных работ, профессор Ямада Мидори предоставила на выставку антикварные свадебные кимоно «утикакэ» и семейную реликвию — ценные наборы кукол «хина-кадзари». У кукол разные роли: императорская чета, мудрецы, музыканты. Такие наборы приобретают, когда в семье рождается девочка, иногда они могут служить приданым.

Однако играли дети чаще с такими игрушками, как «комоно» («ко» — маленький, «моно» — вещь). Этот вид рукоделия возник из соображений экономии: когда одежда ветшала или после изготовления кимоно оставались ткани, из сохранившихся фрагментов старались сделать что-то полезное: подушечки, игрушки, украшения. На занятии посетители фестиваля сшили миниатюрную сову «фукуро» — символ счастья, который вешают при входе в дом.

Другой символ надежды — журавлик, сложенный из двухсторонней узорчатой бумаги, — остался у посетителей мастер-класса по оригами. На уроке, конечно, вспомнили историю девочки Садако Сасаки, страдавшей от лучевой болезни после бомбардировки Хиросимы, которая нашла в себе силы поверить в чудо — в то, что тысяча сложенных журавликов принесут ей счастье.

Педагог Надежда Кузнецова продемонстрировала базовые формы оригами, из которых можно делать более сложные фигуры. Также она показала, как можно раскрывать почти любую готовую фигуру — получается коробочка или своеобразный тайник.

Еще один способ прятать «предметы» —  заворачивать их в «фуросики» (букв. «банный коврик»). Так называется квадратный кусок хлопковой, шелковой ткани, который применяется для обертывания и переноски предметов, для оформления подарков. Несколько привычных движений рук, пара узлов — и получается красивая театральная сумочка или целый рюкзак; можно обертывать корзинки, бутылки, банки, коробки, книги, переносить чаши с фруктами. Расцветки яркие, перекликаются с узорами кимоно, ткани заимствуют традиционные японские сюжеты.

На чайной церемонии гости могли приобщиться к атмосфере японского чайного дома, оценить контраст между мягкой горечью напитка и нежной сладостью рисового печенья. Соблюдая все формальности, мастер взбивал зеленый порошковый чай — маття, круглые чаши подносили и принимали с традиционным поклоном. Такой чай сначала получил распространение в японских монастырях, где ценились его тонизирующие, бодрящие свойства. Постепенно мастера стали добиваться все большего совершенства при проведении чайного ритуала. Зафиксировал все этапы современного чайного действа Сэн-но Рикю (1522–1591).

После церемонии ее участники разбрелись по залам — осмотреть выставку. Одетые в кимоно, они не сразу выходят из роли, отвечая поклоном на каждое действие или приветствие. Может быть, именно здесь японская и европейская, русская культура встречаются заново — словно в первый раз. Весна — пора обновления.

Маргарита Истомина
Фото: пресс-служба