Чем в реальной жизни и творчестве нам может помочь желание мечтать, как понять, история будет сюжетом для песни или для фильма, и в чем основное отличие живого кино от мертвого? И есть ли потенциал у «народного кино»? Об этом и многом другом мы поговорили с обладательницей высшей литературной премии «Золотое перо Руси» за искусство поэзии и песни, актрисой, певицей, художником, писателем, сценаристом, режиссером Полиной Ольденбург. На ее счету — создание короткометражных фильмов «Амплитуда», «Однажды в Тобольске», «Корпорация Ad Libitum».

Корреспондент: Полина, Вы невероятно творческий человек: поэт, писатель, певица, художник, сценарист, режиссер. Кино для Вас — это в некоторой степени объединяющая профессия всех этих творческих интересов или она как-то существует наравне, параллельно?

Полина Ольденбург: Я бы не выделяла что-то одно из того, чем я занимаюсь, но кино — это, безусловно, именно симбиоз всего того, что я люблю. Это музыка, это живопись, это история, то есть это все вместе. Поэтому, конечно же, да, великий симбиоз.

Корр.: Как Вы понимаете, что вот именно эта идея, которая рождается, именно эта история, должна лечь в основу песни или картины, а вот эта — сценарий для фильма?

П.О.: Песня для меня — это вообще отдельный вид творчества, это не просто стихи, на которые накладывается музыка, потому что все рождаются вместе — одновременно музыка и текст. И текст песни не должен быть таким тяжеловесным, каким он может быть в стихотворении, есть свои законы. Вообще написание песни — это уединение, избавление от боли (если песня драматическая), освобождение. В общем-то, тебе для этого никто не нужен, тебя никто не отвлекает, ты садишься с гитарой и создаешь песню, чтобы выплеснуть из себя чаще всего боль. И песня начинает жить, улетает, как птица. А кино или сценарий — это уже гораздо более длительный процесс, для него тебе нужны люди, ты должен поделиться историей с кем-нибудь, чтобы увидеть отражение, чтобы другой человек подтвердил тебе, что это классная история, что она отзывается.

Корр.: Несмотря на то что есть много технических отличий в объеме работ, Вам самой интереснее рассказать историю в рамках небольшого хронометража короткого метра или в работе над полнометражным фильмом?

П.О.: Это тоже совершенно разные истории. Короткометражка дает тебе ощущение быстрой работы. Мы собрались с ребятами, появилась какая-то идея, все загорелись, все друг другу подтвердили, что история классная, и решили ее сделать. И в этой скорости тоже есть особый шарм. Правда, бывает, конечно, иначе, и бывает, что работа над короткометражкой затягивается на год. Но в создании короткометражки есть приятное ощущение быстро летящей стрелы. А полный метр — это «Господи Боже мой, как долго все…». И поэтому создание полнометражного фильма — это такая «долгая война», а короткометражка — это «короткая война». Но я люблю и ту и другую.

Корр.: Что такое для Вас живая история, которая вовлечет зрителей в кино, заставит сопереживать героям? Как Вы чувствуете, что именно этот сюжет создаст живой отклик в зрителе, а вот этот сюжет — мертвый и, даже сняв его, сколь ни режь «монтажными ножницами», все равно будет мертвый «продукт»?

П.О.: Я Вам расскажу одну историю. Были одни специалисты, они мне казались очень крутыми, собрали на платформах краудфандинга денег на свое кино, они всех заразили своим проектом, они очень серьезно подошли к его организации, они создали комьюнити, которое им помогало. Это было зажигательно, классно. И вот они собрали денег, они поехали в экспедицию, сняли его, делали звук в другой стране, потому что там суперклассный звук. То есть подход был очень серьезный и все было здорово организовано. И они рассказывали о том, как они снимают это кино, и все мы очень ждали этого проекта. Они устроили, конечно же, невероятный показ, невероятную премьеру, то есть они не пропустили ни одной детали. Все было под контролем, все было чудесно. Они сделали невероятно красивые буклеты, всем раздали… И вот мы сели смотреть это кино. Оно действительно было все очень красивое, очень классно сделанное: звук, свет. Но артисты играли не очень хорошо с первой минуты, и это было абсолютно мертвое кино. Я считаю, что, если есть непопадание в артиста, непопадание в кастинг — всё, можно ничего больше не делать. Это самое важное. Всё. Если мертва подача артиста, если это не тот персонаж, который мог бы быть, всё.

Корр.: А у Вас был опыт работы с непрофессиональными актерами, готовы ли Вы взять на роль именно непрофессионала, но видя в нем определенный типаж, энергетику?

П.О.: Есть немало таких примеров в кино. Например, Федерико Феллини часто брал статистов, которые играли у него в кино — и играли неплохо. Всё возможно, это так. Но вообще у меня была раньше такая иллюзия, что я из любого человека могу вытащить то, что мне нужно. И, в общем-то, да, я могу, но я совершенно не думала о том, что, например, кому-то потребуется 300 дублей и на трехсотый дубль да, ты вытащишь то, что нужно из измученного человека. Но на практике это почти невозможно, потому что над тобой стоит толпа людей, которые хотят домой. Конечно, в кино часто работают фанатики в основном, но все равно есть давление продюсеров, времени, денег. И да, я уверена, что возможно из любого человека что-то интересное достать, но у непрофессиональных артистов может хорошо получиться такое спокойное естественное существование, но очень редко получается экспрессия. Вообще, способность к экспрессии, конечно, бывает дана изначально человеку, есть лабильный тип нервной системы, который позволяет истерить на ровном месте. Это вредно для жизни, но полезно для кино и для театра.

Корр.: Сейчас Москино при поддержке Департамента культуры (если совсем натив – можно оставить только Москино) реализует проект «От идеи до премьеры», где все желающие могут попробовать себя в профессии из киноиндустрии. Как Вы относитесь к таким проектам?

П.О.: Это всегда любопытно. Мне кажется, что мы вообще сейчас живем в век, когда всё в доступе, всё возможно попробовать, сейчас еще и искусственный интеллект нам в помощь, вообще очень многое будет меняться. И я всегда за то, чтобы подарить людям творчество, тем более если еще нет такого опыта, но есть огромное желание. Мне кажется, это самая лучшая терапия, которая только может быть.

Корр.: Что бы Вы сказали человеку, который с детства хотел стать сценаристом, или режиссером, или актером, но боялся сделать какой-то первый шаг, и вот сейчас он делает эти шаги в направлении, например, в рамках этого конкурса?

П.О.: Я бы так сказала, что на самом деле это вообще нам всем свойственно — бояться, просто кто-то идет через свой страх, а кто-то не рискует. В основе всего лежит боязнь ошибиться, сделать что-то неправильно, не так. Но даже если ты ошибешься или кто-то назовет тебя бездарностью, осудит, этот же человек в следующую минуту забудет о своей оценке, поэтому этому страху не стоит придавать такого большого значения. Нужно делать то, что тебя радует, в свое удовольствие. Мною всегда движет удовольствие и азарт, который, в свою очередь, сулит мне какие-то опять же радостные моменты.

И всегда есть моменты сомнений и неуверенности: «Боже мой, мы сейчас не сможем», «Ой, у нас не получится шедевр». Ну не получится — не получится. Даже у великих людей были какие-то сомнительные работы, неудачи — и это обязательный элемент, поэтому их не надо бояться. А мечтать — это вообще обязательная составляющая человеческой жизни. Мне кажется, вообще можно в школе такой урок ввести: «Мечты, правильные мечты, развитие фантазии». Потому что фантазия очень развлекает и украшает жизнь. А мечты сбываются, просто все зависит от степени твоего желания, от степени твоей энергии, которая направлена в сторону твоей мечты. И абсолютный факт: люди, которые верят в чудеса, эти чудеса с ними случаются, потому что мир зеркалит то, что ты думаешь. Если ты не веришь, то ты прав, мир тебе это подтвердит. Если ты веришь, то ты тоже прав и мир тебе подтвердит.

Автор: Полина Рощина

Фото: сайт proza.ru